fbpx
Зараз в ефірі: Генії міста
Наживо

П’ятниця, 29 Березня, 2024, 03:03:54

weather-icon
˚C

Режиссер: инструкция освобождения

У меня для тебя две новости, Саш. Эта, книга самая лучшая из тех, которые ты когда-либо написал. Это была хорошая новость, плохая – ты ничего не напишешь лучше, чем эта.

«Режиссер: инструкция освобождения» – книга про тебя и про то, что никто из нас не затрахован ни от чего.  

Свою самую главну книгу ты написал в тюрьме. 5 из 7 лет ты провел там. Про эти места, снимают жуткие фильмы. Ну я привыкла думать про беззубых авторитетов и про камеру, где сидят «ЗеКа» в потных футболках и растянутых штанах. Играют в карты и пьют чефир. Но ты сказал, что это совсем не так, как в кино.

10 лет назад мы встретились с тобой в городе. Тогда вся в своих мыслях, я летела на занятие по инглишу. Должна была быть контрольная, а я не успевала повторить и частично выучить слова. Был вечер, но жара еще не спала. Я подымалась вверх, еще по не переименованному проспекту Карла Маркса и думала, как мне не расплавиться. Успеть написать пресс-релизы, найти время и доделать ремонт. Доехать в Эпицентр и выбрать какой-то красивенный кафель. Важно, чтоб маме понравился. Почему-то хотелось, чтоб она оценила мой вкус. Меня тревожила куча какой-то ерунды, которую невозможно перечислить. Я думала, как тяжело мне живется, пока не встретилась глазами с тобой.

Саш, мы не виделись навреное лет 7  со времени нашей совместной работы на телеканале. Я так рада была тебя видеть, не представляешь. Ты режиссер. Помню, твой подход к монтажу сюжетов. Всегда какой-то странный, против правил и шаблонов. Очень яркий и креативный. И ты часто скандалил и не хотел исправлять смонтированное. И нам приходилось постоянно выкручиться, и отдавать тебе в монтаж исключительно сюжеты о культуре, чтобы как-то сглаживать очередной скандал. А еще ты писал. Я даже не знала, что у тебя в этом смысле дар. Ты приносил мне свои повести. Это было магнитно. До сих пор помню, историю про твою сестру. Ты посвятил ей небольшое эссе. Она умерла во сне. Нет, ты не писал каких-то жутких подробностей. Ты просто описал ее опустевшую, смятую постель, нерасправленную простынь, где остался след от кисти. И скомканное одеяло, которое еще хранило ее тепло. А еще ты не давал прикасаться к постели сестры. И почти неделю не мог ее заправить. Не мог поверить, что она больше никогда там не появится. Ты сказал, что на похорорны не было средств и вы одалживали деньги. А компенсация от государства, гораздо меньшая, чем релаьно стоило погребение, пришла только спустя несколько месяцев. Знаешь у тебя жесткий слог, но такой пронизывающий, что я проревела все эссе. Это было сильно. Некоторые фразы до сих пор всплывают у меня в голове. И каждый раз наворачиваются слезы. Ты одиночка, глубокий, начитанный. Мне повезло больше других, мы дружили. Говорили о жизни и обсужали книги. А потом ты уволился, перехал в Киев. Твоя карьера пошла в гору. Удачно женился, открыл свой бизнес, ездил на крутой тачке и даже купил яхту.

Встретив тебя, я ожидала, что ты точно продолжишь рассказывать о новых победах, поездках за границу и расширении бизнеса. Но ты сказал, что «под подпиской». Я не поняла, что это означает, и переспросила. А ты повторил, как-то устало и обреченно: «Я под подпиской о невыезде. Жду суда. И приговора. Я попал в аварию. Погибли люди. Погибли все, кроме меня.»

Вот здесь была пауза. И немая сцена. Потому что я была готова услышать все что угодно, но не это. И я даже не нашла, что сказать. А ты продолжал. Авария произошла за месяц до нашей встречи. Ты возвращался из Днепра в Киев. Решил свои бизнес-вопросы и выдохнул. В голове уже строил планы, как проведешь выходные. Мысли неслись стремительно, как и машина. На подьезде к столице, на вираже, твой джип вылетел на встречку. А дальше было все, как в замедленной сьемке. Ты увидел Таврию, которая появилась из ниоткуда. Там находились пожилые мужчина и женщина. А на заднем сиденьи – девушка. В общем, ваши машины влетели лоб в лоб. Твоя вылетела в кювет. А Таврию смяло до неузнаваемости. Ты сказал, что чей-то свекр, свекровь и невестка погибли. А на тебе ни одной царапины. У джипа сработали подушки безопасности. 

Ты говорил, что адвокат пострадавшей семьи каждый раз завышал сумму компенсации. А ты ничего не мог сделать, продать что-то из своей столичной недвижимости, потому что был «невыездной». А твоя жена перестала отвечать на звонки, а потом подала на развод, даже не предупредив тебя.

Мы потом с тобой расстались и побежали по своим делам. От твоей истории стало дурно. Но я поняла, что по сравнению с тобой, у меня точно все хорошо.

С тех пор мы долго не виделись. И однажды, мне пришло сообщение в мессенджер. Это был ты. Писал уже из тюрьмы. И даже выслал несколько фотографий: ты на коне и фото какой-то избушки. Это и была твоя камера. Шалаш лесу, а рядом пастбище. Ты пас коров. Я удивлась «Разве такими бывают тюрьмы?!. А ты сказал, что «убийца поневоле». У них более лояльные условия содержания. И ты скоро выходишь по УДО и, едешь на международную книжную выставку.

Ты рассказал, что после того, как мы разбежались на улице, у тебя состоялся суд. Ты сказал адвокату, что нет смысла тянуть время и жить в бесконечном страхе. Тем более, что знаешь, что виноват. Я спросила, почему так вышло на дороге, а ты ответил : «Да просто не справился с управлением».

Ты не помнил, подробностей судебного заседания. Просто психологически был готов «сесть». И после этого решения стали сниться хорошие сны. После  приговора, тебе надели наручники, сказали, так положено. Посадили в уазик и повезли в больницу. Это  обычная процедура, проверить «на тубик». Говоря проще, провериться на туберкулез.  А потом повезли в тюрьму.

Я не уточняла подробности. Ты хотел выговориться, а я решила дать эту возможность. В камере с тобой сидели убйицы. Один в решето превратил подругу, второй задушил приятеля во время пьянки. Они тебе рассказывали, как это все случилось, абсолютно спокойно и без сожалений. Ты сказал, это были с виду мирные люди, просто непонятно, что на них нашло.

В тюрьме ты был сам по себе. Если сильно лезли, давал по роже. Иначе могли принять «за лоха». В таком месте это недопустимо. Но там, в камере, ты писал. Это было для тебя естественно. Не важно, где ты находишься, ты всегда собираешь буквы в слова, а из слов создаешь предложения. Для этого из дома передали бумагу. Ты сшил малюсенькие блокнотики, и пока никто не видел, записывал мысли, чтоб не забыть.

За пять лет накопилось штук 20 таких книжечек. Ты прятал их в рукаве куртки, которую выдают для «ЗеКа». Тексты ты перенес в телефон. Это было дольше, чем просто писать в блокнот. На кнопочной Нокии стерлись все буквы, но пальцы помнили все комбинации наизусть. Так рождалась твоя книга. Находясь в тюрьме ты передал ее «на волю». Я не знаю, как тебе это удалось, но рецензию на роман написал сам Виктор Пелевин. Он много лет живет отшельником и одному богу известно, как тебе удалось его найти. Но своим отзывом он подчеркнул качество романа и то, что он обязателен к прочтению.

А потом ты вышел по условно-досрочному. Домой, из одной области в другую, практически полностью шел пешком. Ты сказал, не мог надышаться. В тюрьме другой воздух. А какой он на воле, за 5 лет ты успел забыть. Тебя пригласили на всемирную книждную выставку в качестве одного из спикеров и лекторов. И несмортя на запрет выезжать за пределы страны, ты все равно смог добиться разрешения на выезд. Почему? Да потому что твой роман «Режиссер: инструкция осовбождения» получил междануродную литературную премию. Я сейчас пишу это и ужасно тобой горжусь. Я знала, что ты талант. А успех книги, тому подтверждение. Твоя история достойна голливудского фильма, я говорила об этом сто раз. Ну, а я по прежнему жду возможности записать с тобой эксклюзивное интервью, в котором ты уже с октрытым лицом расскажешь обо всем, что с тобой произошло.